— Как был устроен ваш гайд?
— Нам надо было понять, какие элементы среды влияют на счастье, вокруг этого и был выстроен гайд. Это достаточно узкая тема. Речь именно о физических, материальных объектах в районе, но косвенно через них и выясняются факторы городской среды, которые влияют на счастье. Например, близость работы к дому положительно влияет на ощущение счастья, так как у человека освобождается свободное время, которое он может потратить на себя и на семью. Мы также стремились выявить «теплые» места в районе, чтобы понять, что нравится жителям, а что нет, а на выставке наносили эти места на интерактивные карты.
— Что представляет собой Курьяново как район?
— С точки зрения краеведения район интересный: там сохранилась атмосфера пятидесятых. Очень живописная среда, но это совсем не Москва. В Курьяново, по-моему, сто двадцать двух- и трехэтажных домов и три одноэтажных. Когда район создавался, многое было четко продумано: весь район строился вокруг станции аэрации, которая была вдали от Москвы. Сначала сделали станцию, а потом – сам район, и некоторые жители, с которыми мы разговаривали, его и строили.
— Станция аэрации до сих пор функционирует?
— Она до сих пор функционирует, правда не в полную мощность. Это и был район при станции аэрации, при ней было все: магазины, культурный центр, парикмахерские, сберкассы. В районе все было четко спланировано: здесь бульвар, тут люди будут работать, тут будут гулять и развлекаться. Причем место для развлечения тоже было хорошо выбрано: как только начинала играть музыка, она сразу была слышна по всему району, чтобы люди, которые не знали, что будет концерт, услышали ее и приходили. Там четко виден планировочный проект, как он был задуман, и это скорее не квартал Москвы, а самостоятельный городок.
— Но социальная сфера, скорее всего, пришла в упадок в девяностые?
— Да, это так. В ходе интервью выяснилось, что парикмахерская закрыта, сберкасса закрыта и так далее. Район был хорошо продуман при планировке, но, как это обычно бывает с подобными проектами, не подразумевалось, что люди могут работать где-либо еще, кроме этой станции. И социальная инфраструктура не смогла существовать без дотаций.
— Чем занимаются жители этого района сейчас?
— Сейчас внуки некоторых из тех, кто строил станцию, работают на ней, но, по большей части, людям приходится куда-то ездить. Но интересно, что при этом у всех есть четкая самоидентификация и соотнесение себя с районом. Там один магазин, несколько школ и все знают друг друга в лицо: в двух или трех интервью звучало, что за границей люди узнавали курьяновцев. При этом они не учились вместе, не работали, но могли, увидев другого человека где-то в Америке, понять, что это курьяновец. Это удивительно!
Этот район Москвы отличается от других. Например, там до сих пор есть дворовая жизнь. Дети гуляют по улице, так как там сложно из-за планировки района гонять на автомобиле. Там есть нормальные дворы!
— То есть можно сказать, что существует устойчивая территориальная идентичность?
— Да, только она достаточно... простая, что ли. Когда мы сравнивали ситуацию с Шаболовкой, то поняли, что она отличается: там люди — обычные горожане, а в Курьяново они ближе к сообществу, что ли.
— Логично, ведь этот район раньше был деревней?
— Нет, когда этот район при станции аэрации создавался и застраивался, земля изымалась из области и переводилась в собственность города, так что это была Москва — Москва среди деревень. Но Москва не нынешняя, а скорее из «Покровских ворот» — с двориками, бабушками... Это сейчас Москва стала большой и жестокой — там же внутри района до сих пор сохраняется спокойная атмосфера пятидесятых. При этом есть четкая граница района, где люди начинают «бежать»: это автобусная остановка.
— Вы пробовали строить ментальные карты или выделять вернакулярные районы территории?