В моем случае эти направления существовали изолировано. Хотя сейчас есть идея сделать, например, проект по репрезентации “hate speech” в российских медиа. Для этого надо определиться с содержанием ключевого понятия, обнаружить его национальную специфику в ситуации отсутствия культуры консенсуса в России. Потом приступить к инструментальным действиям: собрать словарь, чтобы понять, как люди используют риторику ненависти/вражды. Таким образом, аналитика больших данных как совокупность методов точно не повредит.
Чем обусловлен Ваш интерес к Trauma Studies? Как он формировался?
Когда я заканчивала университет, в 2007–2008 году, было очень модно заниматься Media Studies, так что можно было бы вполне успешно включиться в это поле. Но случайно мне в руки попал сборник рассказов Сорокина «Пир». Сначала я с упоением его прочла, а потом решила: а почему бы не написать диплом на его материале? Так что в аспирантуру я пришла с более или менее понятным представлением о том, что является объектом моего будущего исследования. Но как к этим книгам подступиться так, чтобы получилась не филологическая, а культурологическая работа?
В этот момент, в 2009 году, вышел большой, на тысячу страниц, сборник
«Травма:пункты» под редакцией Сергея Ушакина и Елены Трубиной. Он в то время, как мне показалось, прошел почти незамеченным. Забавно, но тогда, кажется, даже имя Алейды Ассман в российском контексте было известно далеко не многим, по крайне мере за пределами специалистов в области Memory Studies оно редко звучало. Сборник я прочла, поняла, что опубликованные тексты открывают бездну методологических возможностей, и решила заниматься именно Trauma Studies.
На самом деле все, что связано с изучением травмы в моем случае (с определенными оговорками, конечно), имеет отношение к истории моей семьи: по маминой линии это евреи, многие из которых не выжили во Второй мировой войне.
Возвращаясь к теме Digital Humanities, что на Ваш взгляд, принципиально поменялось в гуманитаристике с появлением «цифры»?
Не то чтобы поменялось – скорее «умножилось». Digital Humanities – это область, которая входит в компендиум других дисциплин или субдисциплин. Среди последних есть, например, такие, что центрированы не на изучении социального или гуманитарного измерения в чистом виде, а на анализе технологий и практик пользования (например, Critical Code Studies). Работая за компьютером, мы взаимодействуем с интерфейсами, за которыми стоит колоссальное количество алгоритмов. Соответственно, чтобы увидеть, на каких принципах строится машинно-человеческое взаимодействие, надо понимать, как создаются и функционируют алгоритмы.
Или, например, в каждом текстовом редакторе есть кнопка-пиктограмма (работающая по принципу метафоры), нажатие которой позволяет выполнить определенную программу. Видя такую пиктограмму, мы дешифруем смыслы, заложенные в образе, который должен быть нам знаком. Например, иконка с изображением дискеты – это команда «сохранить». Забавно, но современные дети часто не считывают в этой иконке изображение дискеты (они могли такой объект никогда в жизни не видеть), но прекрасно знают, что для сохранения документа надо нажать именно сюда. Впрочем, есть не только поколенческие, но и другие различия, которые влияют на пользовательский опыт.